Балаган и четыре оленя

Работники Кавказского государственного заповедника повествовали «Русской планете» о влиянии олимпийской стройки на миграцию диких животных, правилах общения с ними и о том, почему в заповеднике перестали хранить кабанов в вольерах Кавказский казенный заповедник — беспримерный в России, согласный одним приемом в трех регионах: Краснодарском крае, Республиках Адыгее и Карачаево-Черкессии. зa последние 14 годов сумма проживающих здесь зубров, занесенных в Красную книгу, увеличилось едва не в шесть раз. прежде мигрировавшие леопарды еще раз проявили барыш к этим землям. Инспекторы по охране леса готовы принять их, Но покамест что животные, запуганные стройками, заводами и браконьерами, спускаются сюда чуть для охоты. Работники госинспекции по охране леса повествовали «Русской планете», как они добиваются восстановления экосистемы. Туристы одинаковый с лесничими – занятие госинспектора по охране леса начинается с безопасности. Не забудь это указать, — Георгий уверенно паркует пошлый УАЗик против высокого металлического забора. зa ним виднеются деревья с замшелыми стволами, асфальтовая дорожка, погребенная под листьями, покрытые серебрянкой скульптуры и двое домика. Пока я пытаюсь вылезти из мало фырчащего двигателем внедорожника, мужчина подходит к воротам, ощупывает карманы своих форменных темно-зеленых брюк и ветровки. Приходится возвращаться назад зa ключами. Осмотр офиса Южного отдела Кавказского заповедника, начальником которого и является Георгий Варельджян, откладываем на дальнейший день. До захода солнца остается не мало часов. Трогаемся в сторону гор. – Там обычно проходят лекции по безопасности, раздается инвентарь, ведется учет и бухгалтерия. Но в «полях» мы все и проводим больше времени, — УАЗ несется по полупустой трассе «Адлер – Красная поляна». Кажется, что четырехметровые шумозащитные экраны — единственная препятствие среди асфальтовой цивилизацией и дикой природой. – Олимпийская стройка ни под каким видом не отразилась на заповеднике? – На территории заповедника ни один человек так себ е не строил. Это запрещено, — отвечает Георгий. – А то, что да рукой подать – Это повлияло. Некоторые животные мигрировали повыше, — Варельджян кивает на канатную дорогу вдали. — Изменили свои тропы. – А обычные человеки могут попасть на территорию заповедника? – Да, если занимаются пешим туризмом, оплачивают таксу и не сходят с маршрута. вдобавок ученые-биологи, — госинспектор задумывается. — от времени до времени мы пускаем еще раз тех, который собирается срывать либо чертить для нас. Вроде как бартер. Легально перейти граница дозволительно только чрез кордоны. Кордон Лаура — 1 из немногих в Краснодарском крае, где обычные туристы могут пожить в специальных домиках одинаковый с лесничими. Все вырученные средства, по словам директора Кавказского государственного заповедника Максима Шевелева, идут на нужды заповедника и зарплату работников. В ожидании, Кагда товарищ Георгия соберется с нами ехать, пьем свежезаваренный кофе. – Не люблю зоопарки, — признаюсь я. – И я, — вздыхает мужчина. — и тот и другой раз, Кагда прохожу пропускать вольера, хочу его открыть. Жалко животных. Прежде чем вовсе ступить на заповедную землю, отмечаемся на КПП. покамест переписывают наши данные, в машине оживает рация. Георгий обменивается позывными, уточняет местоположение кого-то из сотрудников. – Все инспекторы обязаны владеть рации. как в машине, да и портативные, — Варельджян забирает документы около вернувшегося солдата и давит на газ. Я пытаюсь не выронить фотокамеру, Кагда инструмент подскакивает на одном из ухабов извилистой колеи. На заднем сиденье ухмыляется Александр, товарищ Георгия. На кордоне Пслух лесничий паркует машину так, что вдвоем ее колеса оказываются на крутом холме. – Идем, покажу все, — предлагает Александр. Ему около 30 лет. Светлые волосы коротко стрижены, изнанка открытое, Но серьезное. от времени до времени он может по-доброму улыбнуться, становясь похожим на стеснительного подростка. — Электричество около нас снедать благодаря солнечным батареям. Их нам хватает с головой и на холодильники и, при желании, на телевизоры. Я насчитываю семь панелей. Мы поднимаемся выше по склону пропускать аккуратных треугольных деревянных домиков и небольшого отрезка вспаханной земли. Корм для вольерных животных заготовили очень недавно. – весь я с Северного отдела. – одинаковый старейшина – Нет, обыкновенный инспектор. – А живешь здесь неподалеку? – Нет, в Адыгее. Один-два месяца провожу на работе, а после на немного дня еду домой. если откровенный отсюда чрез горы, как раз к нему выйду, — мужчина наводит на 1 из заснеженных пиков позади нас. – Не тянет назад в дикие условия, Кагда возвращаешься в посёлок – Тянет, — вздыхает Александр. — Я люблю природу. Родился и вырос в горах. Он ведет меня к запрудам с форелью. Вода в них немного схвачена льдом: различие температур здесь и на побережье бесконечно заметна. – Уходишь да на не мало дней, например, театр (Хижина, альпийский дом. — Примеч. РП.) построить. А туда только пешком, либо на вертолете. Во время Игр вертолетов куча было, помогали. теперь отозвали половину. в настоящее время в основном для экстренных ситуаций используем. – почасту возникают? – Кагда как. В новый раз вот дедушка 1 до озера Кардывач решил подняться. Туда — нормально. Он пешим туризмом издревле занимался. А наверху неожиданно прихватило. Вызвали, Но там благопоспешествовать сразу надо. покамест прилетели, уже все. Обратно до ворот нас провожает малолеток лайки. Люся — читаю выцарапанную на кожаном ошейнике кличку. моська нарезает около нас круги, пытается ухватить меня зa джинсы. не мало солдат, до этого сосредоточенно обсуждавших вещь с Георгием около нашей машины, при виде собаки расплываются в улыбках. Естественный выбор – Видишь те кучи листьев? Это кабан рылся,— Георгий кивает на обочину. Я честный пытаюсь выговаривать разницу. Но из окна мчащейся машины замечать следы животного не удается. Признаюсь в своей «слепоте». – Это с опытом приходит, — он пожимает плечами. – А в инспектора идут только те, который своевольно из подобных мест? – В основном да. Хотя… — хмыкает. — снедать паки другая категория, которые ищут одиночества. Обычно это москвичи. С ними больше только проблем. иногда который из них дольше полугода остается. Они думают, что будут жаловать по лесу, углубляться о своем, цветочки нюхать, снимать их такой, как около тебя камерой, кстати. А в реальности все по-другому. так точно ты и сама видела. стоит ежеминутно мотаться, пить решения, общаться с людьми. Обходы территории по не мало дней, подсчет поголовья, расчистка троп, заготовка сена еще раз же. Все это трудный физический труд. Потому новичков берем на луна испытательного срока. если справляются, выдаем им одежду, обувь. Чтоб наверняка. только 115 комплектов выделено. Мы больше стараемся просить, Но все же ни одна душа не хочет после заморский с потом, грязью надевать. Раньше и этого не было. Нам повезло, выше- начальник до этого своевольно был инспектором. Потому знает, что нам нужно. – А женщин принимаете? – На кордонах около нас прорва женщин работает. – А в лесу? – если хотят, не препятствуем. – А весь дело опасная? – Очень, — Георгий добавляет серьезности голосу. — Вон Александр ночью в платье боится выходить. внезапно медведь. И если далеко надо, рано всех предупреждает. Александр изо всех сил сдерживает смех. – Ну, а если браконьеры? Не бывает с ними проблем? – Обычно нет. исключая того, проверенным инспекторам со стажем положено табельное оружие. Но его бесконечно иногда употреблять приходится. Кагда его видят на поясе, уже успокаиваются и не идут на рожон. Даже если их четверо наглых, а ты 1 — передернул затвор, выстрелил в воздух, — Георгий жестами иллюстрирует сказанное. — о ту пору точный никаких проблем. – А что самое сложное в вашей работе? – Сено заготавливать, — приблизительно в согласие отвечают оба. «Пропадаю здесь постоянно. Это около нас семейное» На кордоне «Энгельманова поляна» приходится сменить транспорт. Одна из обязанностей лесничих — подкармливать диких животных солью-лизунцом. Развозить ее по кормушкам и вместе передвигаться вдоль звериных пример на автомобилях строго запрещено, верно и физически невозможно: инструмент простой увязнет в грязи. – Каждому инспектору полагается мой лошадь либо мул. Они выносливей. около меня как раз мул, — Георгий смотрит, как его прихвостень Дима седлает двух лошадей. Одной из них точный навешивают пара мешка с солью. На ней мне и предлагают ехать. – Не бойся, — говорит Георгий. — Обычно они носят грузы несравненно тяжелее. В день в среднем инспектор развозит по 200 килограммов соли на трех лошадях. По сто на каждой, плюс одна пегас бес груза, на которой едет один инспектор. На подъезде к кормушке Георгий замечает вдалеке около ручья серну. Я щурюсь, и, кажется, тожественный ее вижу. Кагда с солью покончено, мы пьем из тово же ручья, зачерпывая воду умышленно припасенной на одном из камней металлической кружкой. – закоснелый нарзан. Это даже лучше боржоми! — с гордостью говорит Варельджян. По возвращении нас ждет приготовленный Александром обед. В различие от предыдущих кордонов, Энгельманова поле выглядит донельзя уютно. Слышно, как в мойку-бочку течет родниковая вода из шланга. Неподалеку в самодельном серванте сохнет разномастная посуда. Под бал предлагают познакомиться с Акопом Смбатовичем — дядей Георгия и самым опытным лесным инспектором. С 1980-го он не меняет связка «службы», хотя, по его словам, зарплата оставляет алкать лучшего. – Все зло от денег, — рассуждает возраст тощий армянин. — Придешь в магазин, и зла не хватает. Потому и пропадаю здесь постоянно. Это около нас семейное. На ночь меня размещают как настоящего лесничего — в деревянном «треугольном» домике. Зимой такая модель спасает от погребения под снегом. Тот скатывается, точный защищая от ветра. Внутри все по-спартански: стол, чета топчана вдоль стен и печка посередине. Кажется, здесь дозволено переждать финал света, если перед запастись дровами. Утром умываемся холодный родниковой водой, после отогреваем руки чашками кофе. Смотрю на самые высокие пики. Мне говорят, что дымка около них — это снегопад. Неподалеку каркает ворона. – О, значит, живой рукой и до нас осадок доберется, — расшифровывает ее письмо Георгий и приглашает с ним покормить «одомашненных» диких животных. Для начала четырех оленей. – Мы их держим здесь для вольеров, что бы после в случае чего для замены не стараться поймать по всему заповеднику. Инспектор с зерном отходит к кормушкам и просит не приближаться, что бы не испугать животных. чрез минуту с холма спускаются олени: три самочки и самец. окончательный подозрительно косится на меня, Но сходство Георгия его успокаивает, и они приступают к трапезе. Я обвожу взглядом забор. страна загона много больше любого зоопарка. – Но если их после выпустить, они же не смогут единовластно проживать — спрашиваю Георгия. — Они к вам привыкли, не знают, как перешарить еду. – Выживут, — он качает головой. — Они и безотлагательно вещь сами здесь в загоне добывают. Не пропадут. Раньше мы вот кроме кабанов держали. – Африканская мор их подкосила? – кроме как! Мы их десятками сжигали. А после и просто закапывали, — Георгий досадливо машет рукой куда-то в сторону. — Потому больше и не держим. Напоследок заглядываем к кроликам. Лесничий, переходя от клетки к клетке — прежде с кормом, а после с водой — зa дверцами отдельно и не следит. Удивляюсь тому, что ни один человек из них даже не пытается сбежать. – как вы решили стоить госинспектором? — спрашиваю Георгия. Мы уже оставили на Пслухе Александра и мчимся покамест опять по колдобинам заповедника в Адлер. – Я водителем был. недавно отвозил нашего секретаря в «Сбербанк» и встретил там своего знакомого, — мужчина продолжаться замолкает. — Он сказал, что глотать вакансия. Я подумал и согласился. Ни разу зa эти едва не десять годов не пожалел. На полпути к цивилизации инспектор выпадает из реальности, созваниваясь с коллегами и родными. – Прости, сотовая соединительное звено в горах едва не не ловит. А поговорить надо. – А как баба ваша к работе относится? – Сердится. Но нисколько поделать не может, — Георгий грустно улыбается. Вскоре рытвины и колеи сменяются гладкой трассой. Заглядываем в офис Южного отдела и чрез Красную поляну едем в Адлер. опосля суток в горах туристический комплекс кажется грубой пародией на красоту. – А раньше здесь был лес, — соглашается со мной Георгий.Работники Кавказского государственного заповедника повествовали «Русской планете» о влиянии олимпийской стройки на миграцию диких животных, правилах общения с ними и о том, почему в заповеднике перестали хранить кабанов в вольерах Кавказский казенный заповедник — один в России, согласный вмиг в трех регионах: Краснодарском крае, Республиках Адыгее и Карачаево-Черкессии. зa последние 14 годов сумма проживающих здесь зубров, занесенных в Красную книгу, увеличилось едва не в шесть раз. однажды мигрировавшие леопарды опять проявили барыш к этим землям. Инспекторы по охране леса готовы принять их, Но покамест что животные, запуганные стройками, заводами и браконьерами, спускаются сюда только что для охоты. Работники госинспекции по охране леса повествовали «Русской планете», как они добиваются восстановления экосистемы. Туристы одинаковый с лесничими – изделие госинспектора по охране леса начинается с безопасности. Не забудь это указать, — Георгий уверенно паркует государственный УАЗик против высокого металлического забора. зa ним виднеются деревья с замшелыми стволами, асфальтовая дорожка, погребенная под листьями, покрытые серебрянкой скульптуры и чета домика. Пока я пытаюсь вылезти из мало фырчащего двигателем внедорожника, мужчина подходит к воротам, ощупывает карманы своих форменных темно-зеленых брюк и ветровки. Приходится возвращаться наоборот зa ключами. Осмотр офиса Южного отдела Кавказского заповедника, начальником которого и является Георгий Варельджян, откладываем на нижеследующий день. До захода солнца остается не мало часов. Трогаемся в сторону гор. – Там обычно проходят лекции по безопасности, раздается инвентарь, ведется учет и бухгалтерия. Но в «полях» мы все и проводим больше времени, — УАЗ несется по полупустой трассе «Адлер – Красная поляна». Кажется, что четырехметровые шумозащитные экраны — единственная препятствие среди асфальтовой цивилизацией и дикой природой. – Олимпийская стройка ни под каким видом не отразилась на заповеднике? – На территории заповедника ни одна душа безделица не строил. Это запрещено, — отвечает Георгий. – А то, что да поблизости – Это повлияло. Некоторые животные мигрировали повыше, — Варельджян кивает на канатную дорогу вдали. — Изменили свои тропы. – А обычные человеки могут попасть на территорию заповедника? – Да, если занимаются пешим туризмом, оплачивают таксу и не сходят с маршрута. паки ученые-биологи, — госинспектор задумывается. — временем мы пускаем еще раз тех, который собирается стаскивать или же чертить для нас. Вроде как бартер. Легально перейти граница дозволительно только после кордоны. Кордон Лаура — 1 из немногих в Краснодарском крае, где обычные туристы могут пожить в специальных домиках одинаковый с лесничими. Все вырученные средства, по словам директора Кавказского государственного заповедника Максима Шевелева, идут на нужды заповедника и зарплату работников. В ожидании, Кагда товарищ Георгия соберется с нами ехать, пьем свежезаваренный кофе. – Не люблю зоопарки, — признаюсь я. – И я, — вздыхает мужчина. — отдельный раз, Кагда прохожу пропускать вольера, хочу его открыть. Жалко животных. Прежде чем вовсе ступить на заповедную землю, отмечаемся на КПП. покамест переписывают наши данные, в машине оживает рация. Георгий обменивается позывными, уточняет местоположение кого-то из сотрудников. – Все инспекторы обязаны содержать рации. как в машине, да и портативные, — Варельджян забирает документы около вернувшегося солдата и давит на газ. Я пытаюсь не выронить фотокамеру, Кагда орудие подскакивает на одном из ухабов извилистой колеи. На заднем сиденье ухмыляется Александр, товарищ Георгия. На кордоне Пслух лесничий паркует машину так, что пара ее колеса оказываются на крутом холме. – Идем, покажу все, — предлагает Александр. Ему около 30 лет. Светлые волосы коротко стрижены, образина открытое, Но серьезное. спорадически он может по-доброму улыбнуться, становясь похожим на стеснительного подростка. — Электричество около нас вкушать благодаря солнечным батареям. Их нам хватает с головой и на холодильники и, при желании, на телевизоры. Я насчитываю семь панелей. Мы поднимаемся выше по склону пропускать аккуратных треугольных деревянных домиков и небольшого отрезка вспаханной земли. Корм для вольерных животных заготовили очень недавно. – общий я с Северного отдела. – тожественный старшина – Нет, обыкновенный инспектор. – А живешь здесь неподалеку? – Нет, в Адыгее. Один-два месяца провожу на работе, а после на немного дня еду домой. если откровенный отсюда чрез горы, как раз к нему выйду, — мужчина наводит на 1 из заснеженных пиков позади нас. – Не тянет назад в дикие условия, Кагда возвращаешься в посёлок – Тянет, — вздыхает Александр. — Я люблю природу. Родился и вырос в горах. Он ведет меня к запрудам с форелью. Вода в них немного схвачена льдом: отличие температур здесь и на побережье крайне заметна. – Уходишь да на не мало дней, например, дом (Хижина, альпийский дом. — Примеч. РП.) построить. А туда только пешком, или на вертолете. Во время Игр вертолетов пропасть было, помогали. немедленно отозвали половину. сегодня в основном для экстренных ситуаций используем. – зачастую возникают? – Кагда как. В худой раз вот дедушка 1 до озера Кардывач решил подняться. Туда — нормально. Он пешим туризмом давным-давно занимался. А наверху неожиданно прихватило. Вызвали, Но там пособничать быстро надо. покамест прилетели, уже все. Обратно до ворот нас провожает собака лайки. Люся — читаю выцарапанную на кожаном ошейнике кличку. моська нарезает около нас круги, пытается ухватить меня зa джинсы. не мало солдат, до этого сосредоточенно обсуждавших вещь с Георгием около нашей машины, при виде собаки расплываются в улыбках. Естественный выбор – Видишь те кучи листьев? Это кабан рылся,— Георгий кивает на обочину. Я честный пытаюсь выговаривать разницу. Но из окна мчащейся машины замечать следы животного не удается. Признаюсь в своей «слепоте». – Это с опытом приходит, — он пожимает плечами. – А в инспектора идут только те, который непосредственно из подобных мест? – В основном да. Хотя… — хмыкает. — глотать вторично другая категория, которые ищут одиночества. Обычно это москвичи. С ними больше только проблем. иногда который из них дольше полугода остается. Они думают, что будут разгуливать по лесу, мыслить о своем, цветочки нюхать, снимать их такой, как около тебя камерой, кстати. А в реальности все по-другому. ей-ей ты и сама видела. надобно неумолчно мотаться, брать решения, общаться с людьми. Обходы территории по не мало дней, подсчет поголовья, расчистка троп, заготовка сена вновь же. Все это головоломный физический труд. Потому новичков берем на луна испытательного срока. если справляются, выдаем им одежду, обувь. Чтоб наверняка. только 115 комплектов выделено. Мы больше стараемся просить, Но все же ни один человек не хочет после внешний с потом, грязью надевать. Раньше и этого не было. Нам повезло, выше- начальник до этого своевольно был инспектором. Потому знает, что нам нужно. – А женщин принимаете? – На кордонах около нас ворох женщин работает. – А в лесу? – если хотят, не препятствуем. – А весь дело опасная? – Очень, — Георгий добавляет серьезности голосу. — Вон Александр ночью в платье боится выходить. неожиданно медведь. И если непомерно надо, накануне всех предупреждает. Александр изо всех сил сдерживает смех. – Ну, а если браконьеры? Не бывает с ними проблем? – Обычно нет. за вычетом того, проверенным инспекторам со стажем положено табельное оружие. Но его крайне иногда употреблять приходится. Кагда его видят на поясе, уже успокаиваются и не идут на рожон. Даже если их четверо наглых, а ты 1 — передернул затвор, выстрелил в воздух, — Георгий жестами иллюстрирует сказанное. — между тем будто никаких проблем. – А что самое сложное в вашей работе? – Сено заготавливать, — чуть не в согласие отвечают оба. «Пропадаю здесь постоянно. Это около нас семейное» На кордоне «Энгельманова поляна» приходится сменить транспорт. Одна из обязанностей лесничих — подкармливать диких животных солью-лизунцом. Развозить ее по кормушкам и весь передвигаться вдоль звериных пример на автомобилях строго запрещено, верно и физически невозможно: инструмент простой увязнет в грязи. – Каждому инспектору полагается мой лошадь либо мул. Они выносливей. около меня как раз мул, — Георгий смотрит, как его прислужник Дима седлает двух лошадей. Одной из них точный навешивают вдвоем мешка с солью. На ней мне и предлагают ехать. – Не бойся, — говорит Георгий. — Обычно они носят грузы несравненно тяжелее. В день в среднем инспектор развозит по 200 килограммов соли на трех лошадях. По сто на каждой, плюс одна россинант бес груза, на которой едет самоуправно инспектор. На подъезде к кормушке Георгий замечает вдалеке около ручья серну. Я щурюсь, и, кажется, тожественный ее вижу. Кагда с солью покончено, мы пьем из тово же ручья, зачерпывая воду умышленно припасенной на одном из камней металлической кружкой. – неподдельный нарзан. Это даже лучше боржоми! — с гордостью говорит Варельджян. По возвращении нас ждет приготовленный Александром обед. В различие от предыдущих кордонов, Энгельманова поле выглядит далеко уютно. Слышно, как в мойку-бочку течет родниковая вода из шланга. Неподалеку в самодельном серванте сохнет разномастная посуда. Под сумерки предлагают познакомиться с Акопом Смбатовичем — дядей Георгия и самым опытным лесным инспектором. С 1980-го он не меняет связка «службы», хотя, по его словам, зарплата оставляет мечтать о чем лучшего. – Все зло от денег, — рассуждает старый тощий армянин. — Придешь в магазин, и зла не хватает. Потому и пропадаю здесь постоянно. Это около нас семейное. На ночь меня размещают как настоящего лесничего — в деревянном «треугольном» домике. Зимой такая вид спасает от погребения под снегом. Тот скатывается, точный защищая от ветра. Внутри все по-спартански: стол, пара топчана вдоль стен и печка посередине. Кажется, здесь дозволительно переждать окончание света, если прежде запастись дровами. Утром умываемся холодный родниковой водой, после отогреваем руки чашками кофе. Смотрю на самые высокие пики. Мне говорят, что дымка около них — это снегопад. Неподалеку каркает ворона. – О, значит, во весь опор и до нас осадок доберется, — расшифровывает ее письмо Георгий и приглашает с ним покормить «одомашненных» диких животных. Для начала четырех оленей. – Мы их держим здесь для вольеров, что бы после в случае чего для замены не уловлять по всему заповеднику. Инспектор с зерном отходит к кормушкам и просит не приближаться, что бы не испугать животных. чрез минуту с холма спускаются олени: три самочки и самец. худой подозрительно косится на меня, Но сходство Георгия его успокаивает, и они приступают к трапезе. Я обвожу взглядом забор. страна загона несравненно больше любого зоопарка. – Но если их после выпустить, они же не смогут беспричинно квартировать — спрашиваю Георгия. — Они к вам привыкли, не знают, как выслеживать еду. – Выживут, — он качает головой. — Они и теперь вещь сами здесь в загоне добывают. Не пропадут. Раньше мы вот паки кабанов держали. – Африканская мор их подкосила? – вдобавок как! Мы их десятками сжигали. А после и просто закапывали, — Георгий досадливо машет рукой куда-то в сторону. — Потому больше и не держим. Напоследок заглядываем к кроликам. Лесничий, переходя от клетки к клетке — прежде с кормом, а после с водой — зa дверцами отдельно и не следит. Удивляюсь тому, что ни одна душа из них даже не пытается сбежать. – как вы решили останавливаться госинспектором? — спрашиваю Георгия. Мы уже оставили на Пслухе Александра и мчимся покамест к тому же по колдобинам заповедника в Адлер. – Я водителем был. недавно отвозил нашего секретаря в «Сбербанк» и встретил там своего знакомого, — мужчина продолжаться замолкает. — Он сказал, что лакомиться вакансия. Я подумал и согласился. Ни разу зa эти чуть не десять годов не пожалел. На полпути к цивилизации инспектор выпадает из реальности, созваниваясь с коллегами и родными. – Прости, сотовая сцепление в горах чуть не не ловит. А поговорить надо. – А как баба ваша к работе относится? – Сердится. Но ничто поделать не может, — Георгий грустно улыбается. Вскоре рытвины и колеи сменяются гладкой трассой. Заглядываем в офис Южного отдела и сквозь Красную поляну едем в Адлер. опосля суток в горах туристический комплекс кажется грубой пародией на красоту. – А раньше здесь был лес, — соглашается со мной Георгий.